Безобразия в образовании - Ирина Борисовна Медведева

не заводятся черви. Вот правильная, традиционная модель предупреждения об опасности, модель, соответствующая традиционной для русской культуры картине мира, – мира, в целом гармоничного и доброго, с редкими, досадными и случайными, а не закономерными вкраплениями зла.

Немецкий мыслитель Вальтер Шубарт, написавший в конце 30-х годов XX века гениальную книгу «Европа и душа Востока», посвятил различиям русского и западноевропейского мироощущения целую главу, очень точно сформулировав суть этих различий уже в названии – «Изначальный страх и изначальное доверие».

«Его (русского. – Авт.) поддерживает живое вселенское чувство всеобщности и успокаивающих взаимосвязей в мире, – писал Шубарт. – Его преобладающее ощущение – изначальное доверие»70.

Это не случайно, ибо русская культура в основе своей православная. Даже семидесятилетие официального безбожия не смогло вытравить из нее этот дух. А православный человек не может считать мир, созданный Богом, миром враждебным, полным неисчислимых опасностей. Ведь Бог благ, без Его благодати жизнь немыслима. Недаром в одной из самых основных православных молитв говорится, что Он – «Сокровище благих» и «жизни Податель»71.

Иное дело – Запад, пропитавшийся за последние века духом протестантизма. Для западного человека мир безблагодатен, он лежит во зле. «Его точечному (индивидуалистическому. – Авт.) чувству, – читаем у Шубарта, – свойствен в качестве преобладающего душевного настроения изначальный страх… Европеец как человек абсолютно одинок. Для него надежно существует только его собственное „Я“… Он метафизический пессимист, озабоченный лишь тем, чтобы справиться с эмпирической действительностью. Он не доверяет изначальной сущности вещей. Он не верит твердо в сверхземные силы, осмысленно организующие бытие. Он переживает мир как хаос, который только благодаря человеку получает свой смысл и оправдание. Его постоянно мучает страх, что мир затрещит по всем швам, едва он снимет с него свою без отдыха творящую руку. Это несчастный человек, куда более несчастный, чем русский. На прометеевской (так Шубарт называл западную культуру. – Авт.) культуре лежит мрачная тень забот»72.

Вот что таит в себе принцип системного обучения детей «безопасности»! Намерения самые благие: дескать, мы предупреждаем и учим бороться. А на деле происходит то, что в среде психологов принято называть «нагнетанием катастрофического сознания», которое, в свою очередь, лишь еще больше обессиливает и обезоруживает детей.

«В нашем детском саду методист решила ввести в самой старшей, подготовительной группе детей предмет ОБЖ, – рассказала нам знакомая психолог. – Причем делала она это очень мягко, осторожно, с учетом возрастных особенностей, стараясь, чтобы ее сведения ничем не напоминали страшилки. И что ж вы думаете? Стоило ей рассказать детям про грозу, как и я, и родители заметили резкое увеличение детских страхов. Грозы стали бояться даже те ребята, которые раньше, услышав гром, могли и ухом не повести».

Есть и еще одна опасность в учебниках по «безопасности». С большинством угроз, перечисленных в них, большая часть детей, скорее всего, никогда не столкнется. Значит, они чисто теоретические, потенциальные. А такая опасность, как это ни странно, невротизирует ребенка гораздо больше, чем опасность реальная. Известный польский психиатр Кемпинский в книге «Психопатология неврозов» писал: «Соприкосновение с опасностью разряжает дремлющее в человеке беспокойство. Возможно, именно этим обстоятельством можно объяснить факт, что в трудные периоды жизни, когда смерть заглядывает в глаза, например во время войны, в концентрационных лагерях, в случае стихийных бедствий, исчезают невротические симптомы. Также и в индивидуальной жизни наблюдается аналогичное явление: например, больной, годами страдающий неврозом, „выздоравливает“ в случае тяжелой соматической болезни, угрожающей ему смертью. У людей опасного профессионального труда, которые чаще, чем другие, подвергаются опасности смерти, например у моряков, летчиков, шахтеров, альпинистов, реже встречаются невротические симптомы. Некоторые нарочно ищут опасности, чтобы уменьшить невротическое беспокойство».

Впрочем, ничего странного тут на самом деле нет. Реальная угроза заставляет человека мгновенно отреагировать. Реакция бывает разной: кто-то прячется, кто-то убегает, кто-то сопротивляется. Но, главное, она есть! Когда же угроза виртуальна, на нее невозможно отреагировать адекватно. Живое воображение ребенка рисует ему всякие ужасы, они накапливаются в нем, как динамит. И когда масса доходит до критической, могут вызвать непроизвольный взрыв, скажем, в виде внезапной вспышки агрессии или приступа отчаяния. А может возникнуть желание полностью отгородиться от мира и даже уйти в мир иллюзий.

Сегодня наблюдается еще одно доселе небывалое явление: дети не хотят взрослеть. Вспомните себя в детстве, своих друзей и подруг. Ведь ничего так не хотелось, как поскорее стать взрослыми. Сегодня же такое впечатление, что многим ребятам хочется остаться в детстве на всю жизнь. Здоровые оболтусы, которым пора жениться, готовы часами играть в компьютерные игры. Влюбленные парочки ходят на американские мультфильмы, сюжет и юмор которых еще недавно показались бы примитивными даже второклашке. Девицы на выданье дарят друг другу мягкие игрушки не для будущих детей, а чтобы класть их с собой на подушку, как делают малыши, подверженные страхам.

И чем больше мальчикам и девочкам рассказывают о «суровой правде жизни», тем меньше им хочется становиться активными гражданами, участвовать в этой жизни, менять ее к лучшему. Демограф А. И. Антонов утверждает, что молодые россияне не хотят продолжать род. Вопрос этот нам кажется спорным, ибо государство делает все, чтобы отбить такую охоту, а значит, о свободном выборе говорить не приходится. В этой связи показательно, что в учебнике ОБЖ для 11 класса Смирнова, Фролова, Литвинова рождение ребенка причислено к разряду опасностей. Беременность и роды представлены как столь рискованная авантюра, что с ней может сравниться только выход в открытый космос без скафандра. Кажется, нет таких угроз и осложнений, которые не перечислили бы авторы, запугивая старшеклассников. Вплоть до «розовых или красновато-синих полос на коже, которые после родов превращаются в рубцы»73. Заметьте, какой опять-таки психологически точный расчет! Девочки этого возраста ничего так не стыдятся, как дефектов лица и фигуры. Сколько слез бывает пролито из-за крохотного прыщика! А тут неизгладимые рубцы!

А чего стоит совет «для эмоциональной подготовки к зачатию выявить в себе все страхи перед будущей беременностью и появлением ребенка в семье»!74 И не просто выявить. «Эти страхи необходимо сформулировать, – внушают авторы учебника детям, – и обязательно записать отдельно каждому супругу, а затем поделиться друг с другом и попробовать преодолеть их совместно»75.

А если преодолеть не удастся? Если, напротив, страхи приумножатся и усилятся от такого педантичного муссирования и взаимной индукции?

В общем, держись подальше от греха, и будет тебе безопасность. Только не подумайте, что авторы – мракобесы и призывают к воздержанию тех, кто еще не готов стать родителем. Это прямо даже обидно слышать! Кто же будет посягать на секс – основу подростковой жизнедеятельности?! В данном случае «основа безопасной жизнедеятельности», как вы уже, наверное, догадались, это контрацепция. И на рассказ о мерах предохранения места в учебнике не пожалели. Здесь и все виды гормональных контрацептивов: пилюли, капсулы и инъекции; монофазные, двухфазные и трехфазные; однодневного и длительного действия. Широкий ассортимент механических, или, как они красиво называются в учебнике, «барьерных» средств. Есть даже сведения о желе и пастах. А один параграф назван в стиле Министерства по чрезвычайным ситуациям: «Аварийная контрацепция».

Итак, приоритеты очевидны. Беременность и роды – страшная опасность, чуть ли не чума XXI века. А вот лошадиные дозы гормонов, превращающие девочку в развалину, это пожалуйста, это якобы безопасно.

Так и слышишь голос оппонента со знакомым истерическим надрывом:

– Хорошо вы устроились! Всё критикуете, всё ругаете, а где конструктив? Государство о детях не заботится, и в этих условиях мы просто обязаны дать им какое-то оружие, какое-то противоядие.

Характерно, что очень часто разговоры о преступном государстве, которое не защищает детей от насилия, исходят от государственных чиновников, в том числе и «особо крупных размеров». Слушаешь их и думаешь: что это? Какое-то сверхъестественное бесстыдство или шизофрения, одним из признаков которой является раздвоение личности? (Впрочем, бесстыдство тоже один из признаков шизофрении.) И в ответ на эти скорбные завывания хочется, цитируя «Макбета», спросить: